Miromania

Иоанна Дэн

Образы

ЛАБИРИНТ
или ТАВРОГОНИЯ

Поэма

Страница 1

* * *

Путник спускается с кручи извилистой горной тропою.
Солнце заходит, и сумерки ждут, притаившись
В поросли склонов, сползающей с ловкостью пумы
В полную чашу долины, ключами манящей -
Дебрям простор там. Но спуск не полог и не близок.

Сумерки ждут, чтоб напасть. Но и путник не дремлет:
Знает он горных ночей колдовскую повадку,
Тьма не настигнет его над обрывом. Свернул он,
Двинулся узкой тропинкой к скале, окружённой
Крепким терновым отрядом, лихой можжевеловой ратью.

Глядь - а войска отступают у входа в громаднейший грот!
Взор в глубине его тонет. Но нет, различает
Смутно пределы чертога. Не руки людские
Этот приют изваяли. Наш путник счастливый,
Духу горы и своим божествам поклонившись,
Благодарит за ночлег. Но последним лучом его манит
Солнце закатное - в зарослях хворосту вдоволь,
Чтобы священный свой танец огонь отплясал.

Ловко минует он лап можжевеловых хватку,
Когти терновника, в заросли резво ныряет
Ниже тропы. Под ногами валежник сухой
Звонко хрустит, и лианы ломаются с треском.

Грузом навьюченный, с боем продравшись обратно,
Смотрит - а в гроте угрюмый сидит незнакомец;
Глянул на первого путника волком, да тот не смутился -
Доброй, широкой улыбкой ему отвечает.
"Место просторное, щедрое - примет обоих", -
Так он сказал, опуская валежник к ногам.

"Что же! И то хорошо, что не с дикой пантерой
Ночь коротать!" - усмехнулся, смягчаясь, пришелец.
Смотрит на первого путника: крепок, плечист он,
Волосы волнами, мелким руном борода -
Ладный детина. И первый глядит на второго:
Тоже хорош, разве что востронос да насмешлив
Ртом и глазами. А сумерки делают скоро
Дело своё. Да и люди. И вот у костра
Друг перед другом уж молча сидят незнакомцы.

Вдруг из густеющей тьмы по кустам оглушительный хруст
Гулко разносится, так, будто боров клыкастый
Ломится в гуще ветвей. Уж второй за дубину
В страхе схватился. "Постой, - от огня отстраняясь,
Первый глядит на тропу. - Там не зверь - человек!"

"Что ты! Какой человек здесь пойдёт в эту пору?" -
Хочет ответить второй, нелюдимо-угрюмый,
Но раздаётся отчаянно: "Люди! Примите скитальца!
Лишь до рассвета позвольте мне быть возле вас!
Богом молю!" Что сказать? Как такого прогонишь?

Первый же третьего с прежней радушной улыбкой,
Словно родного, встречает, теснится, даёт у костра он
Гостю ночному местечко получше, без дыма.
Смотрят на третьего оба: он словно подточен болезнью,
Весь измождён. И оборван! И как только в гору взобрался?
Впрочем, быть может, обманчив у пламени свет -
Пляшет, дрожит, движет тени, игрив и неровен?

"Голоден?" - первый достал из котомки лепёшки.
Третий ему благодарен. Лениво жуёт и второй.
Ухает филин. Стреляет костёр. Понемногу,
Слово за слово цепляясь, пополз разговор,
Клеиться начал. И в самом же деле, занятна
Встреча такая в безлюдье! Откуда явились все трое?

Первый сказал: "Наверху я живу. Далеко подо мною
Ветер стада облаков выгоняет на синее поле.
Вниз не спускался ни разу ещё. Вот, решил поглядеть я
Мир, над которым пасутся молочные эти стада.

Долго иду уж один. Много скал повстречал я и гротов,
Много деревьев и трав, что не знал и не видел
В горном краю моём, хоть и богат он лугами,
Лесом могучим обилен, какого здесь нет.

Птиц и зверей незнакомых встречаю словами привета -
Мне отвечают они на своих языках так же бодро.
Только ни разу ещё не встречал человека.
Ну а теперь мне удача смеётся - со мною вы двое!"

Молвил второй: "На равнине, внизу я родился.
Много видал… А в горах я, признаюсь, впервые.
Там, где я начал подъём, есть селения, даже дороги.
Праздно шатается там предостаточно разного сброда.

Ну а повыше - покруче, лишь пешему можно добраться.
Вот где покой, тишина! И пусть тропы скалисты -
Путь мой - до верха, до самой высокой вершины,
Чтобы взглянуть свысока на весь сброд, что внизу копошится.
А коль и вправду одни облака лишь оттуда увижу,
Словно пастух - своё стадо, так, верно, того мне и надо!
Там, наверху, отдохну, и тогда успокоится сердце!"

Ну а третий? "Бреду я бесцельно. Пришёл из долины,
Что чуть ниже под нами, где сумрачны леса чащобы,
Где живёт всё своею, мне чуждой судьбою и жизнью.
Мне ключи, водопады, озёра с их чистой водою -
Не в усладу, не в радость. Равно мне, что люди, что звери!
Что мне птиц беззаботное пенье? Я - вечный изгнанник.
Ничего своего не имею, не жду, не стяжаю.
Мне чужбина везде. Мне во всём лишь одно наказанье".

Каждому речи другого во многом невнятны,
Странны сужденья и цели, но первые двое,
Лишь только третий умолк, на беднягу воззрились,
Равно смутившись бессмысленным этим блужданьем.
Сердцем гонимый, вопрос им уста отворяет:
"Что за беда, что за рок над тобой тяготеет?"

"А скажу,. - горечь взора под веками пряча, им третий
шепчет испуганно, - вы отшатнётесь брезгливо
От меня, будто с вами сидит у костра прокажённый".
"Нет, - говорят ему первые двое. - Не бойся. Тебя не осудим,
Что б ни сказал ты". Второго томит любопытство,
Первого мучит сочувствие. Третий всё чует
Верным чутьём одинокого зверя, привычного к травле,
А навострённые уши душе истомлённой желанны.

1 2 3 4 5 6 7 8 9

Оглавление

web design by Alex Wave

Сайт создан в системе uCoz