Miromania

Иванна Жарова

Другое время

= ИЗАМБАР =

Повесть

Страница № 14

      А теперь перейдём к стереометрии. Если ты читал Платона, то легко вспомнишь и поймёшь мою мысль. Идея состоит в изображении первоэлементов, или стихий, как предпочитают говорить астрологи, с помощью правильных многогранников. Слово "правильных" указывает на равнобедренность и равноугольность, то есть данные фигуры строились исключительно с помощью циркуля и линейки, сначала планиметрически (геометрическая основа), а затем в пространстве. Итак, соберём три правильных треугольника к одной вершине, а четвёртый положим в основание. Это четырёхгранник, тетраэдр; Платон связывает его с первоэлементом Огня за остроту формы. Октаэдр, восьмигранник, получается стягиванием к одной вершине четырёх правильных треугольников и в Платоновой традиции соответствует стихии Воздуха, так как его вершины указывают все шесть направлений свободного движения: вправо, влево, вперёд, назад, вверх, вниз. Пять треугольников, собранные к одной вершине, дают икосаэдр, двадцатигранник, благодаря своей неустойчивости, способности соскальзывать со слегка наклонённой поверхности, подобно капле, отождествлённый с элементом Воды. Куб или гексаэдр получается, когда три квадрата, то есть правильных четырёхугольника, собраны к одной вершине. Кубом Платон обозначил Землю исходя из качества устойчивости. Последний правильный многогранник строится на основе стягивания к одной вершине трёх правильных пятиугольников и называется додекаэдр, двенадцатигранник. Им обозначен эфир, самый загадочный элемент. В некоторых источниках встречается более широкое толкование и утверждается, что двенадцатигранник соответствует всей Вселенной как фигура, наиболее приближённая к сфере; сфера же - стереометрическая модель мира у древних. Так, правильных многогранников существует пять и только пять. Обрати внимание на это число ещё раз. Греки долго и подробно изучали их свойства. Платоники связали с ними первоэлементы Вселенной, условно, абстрактно, упрощённо, но согласно определёной логике. Только первоэлементы, камешки, из которых собран мир. Собран непостижимо, так, что, если человек в безумии своём попытался и смог бы разъять его, то уже никогда не собрал бы обратно. Слияние пяти элементов во Вселенной, как и слияние женского и мужского в человеке - это тайна неделимого Целого. Так что, рассмотрение элементов в отдельности друг от друга - лишь геометрическая условность. А теперь я возвращаюсь к упомянутой оговорке о том, что последний многогранник более всех приближается к сфере и модели самой Вселенной. Эта оговорка и навела меня на мысль!
     Изамбар оторвался от чертежей, и глаза его ярко засверкали.
     - Окружность - самое наглядное и совершенное воплощение принципа симметрии, - произнёс математик с затаённым торжеством. - Во Вселенной всё циклично, то есть имеет период обращения, а значит - всё вращается. Вращение же есть круговое движение. Оно округляет форму. Таким образом, модель мира не может выражаться фигурой, имеющей углы, ибо многоугольник в идеале стремится к окружности, а многогранник - к сфере. Логичнее всего условно представить Вселенную в виде гигантского шара, внутри которого заключено несметное множество шарообразных небесных тел. Звёзды и светила должны иметь шарообразную форму из принципа подобия частностей целому и потому, что они пребывают в процессе непрестанного вращения. Так же и Земля…
     - Земля? - переспросил монсеньор Доминик и вздрогнул, словно пробуждаясь ото сна. В словах Изамбара ему всё сильнее слышалось что-то захватывающее, необычно яркое и волнующе опасное.
     - Земля лишь кажется плоской, - улыбнулся Изамбар. - Об этом догадывались ещё греки. По логике она должна быть круглой. И вращаться. Ибо смена дня и ночи определена её вращением.
     - Всем известно, что Солнце вращается вокруг Земли, - на всякий случай, но уже вовсе без энтузиазма, возразил епископ.
     - Откуда тебе это известно? - спросил Изамбар со своей лучезарной улыбкой.
     - Из Библии, из Книги Бытия, где изложена История Сотворения Мира, - устало напомнил монсеньор Доминик, ловя себя на том, что возражает чисто по привычке, почти нехотя. Он вспомнил, что пообещал оставить на время свой статус богослова, и вздохнул.
     - Здесь нет противоречия, - искренне веселясь и ничуточки не смущаясь, заявил Изамбар. - Просто не нужно забывать ни о божественном юморе, ни о математическом принципе относительности. В ответе на вопрос, что вокруг чего вращается, важна точка отсчёта. Конечно, находясь на Земле, утверждать, что Солнце совершает вокруг неё обороты, абсолютно справедливо. Однако, можно абстрагироваться и помыслить себя вне Земли. Если принять за точку отсчёта Солнце, всё будет наоборот. А если абстрагироваться и от Земли, и от Солнца, то вопрос придётся оставить открытым, не настаивая ни на одной версии с абсолютной уверенностью, ибо мы способны лишь предполагать и догадываться об устройстве Вселенной. Я мыслю, что все светила оборачиваются вокруг своей оси и в то же время вокруг некоего центра, и что принять за таковой Солнце не менее уместно, чем Землю. Я сказал бы даже, что для меня это не принципиально, потому что здесь мы подошли вплотную к твоей любимой теме, Доминик. Условно представив Вселенную гигантской сферой, заключающей в себе множество малых сфер, я оказался перед тайной движения, а это и есть тайна времени. До сих пор я рассматривал геометрические объекты как данность, в принципе, метафизически. Но стоит обратить внимание на процесс построения, и станет ясно, что вне времени нет места никакому движению и никакому мышлению.
     Итак, мы вернулись к Началу. А в Начале - точка. Точка, заключающая в себе Вселенную. Точка начинает двигаться, и Вселенная разворачивается из неё во все стороны, во всех направлениях, и это происходит уже не в принципе, а во времени. Движением точки, с другой стороны, обозначено бытиё времени и пространства… А теперь попробуй представь себе характер данного движения. Каков он должен быть по-твоему?
     - Ты говорил о цикличности и вращении. Вероятно, в твоей модели и движение точки должно описывать окружность, - предположил монсеньор Доминик.
     - Верно. Но этого мало. Во-первых, в пространстве, напоминаю тебе, мы имеем дело не с окружностью, а со сферой. Во-вторых, речь идёт о движении, созидающем мироздание - в нём должны совмещаться цикличность и свобода. Оно распространяется во все стороны; оно подобно геометрической прогрессии. Движение по окружности с фиксированным центром отвечает условию цикличности, но по этой же причине оно замкнуто. Если же представить себе центр подвижным, скажем, смещающемся по прямой, обращение вокруг него представимо в виде спирали. Это всего лишь модель, иллюстрирующая повторяемость каждой фазы на каждом новом уровне, одновременное созидание и освоение пространства. Спираль можно развернуть и в ширину. Следуя принципу божественной симметрии, ещё резоннее поместить спираль внутрь условной сферы, или заполнить сферу изнутри кольцами, расширяющимися от центра во всех направлениях, подобно тому, как разбегаются круги от упавшей в воду капли. Эти кольца исходят из точки и вырастают до бесконечности. Они объемлют необъятное, пронизывая и охватывая каждое - свою плоскость условной сферы и сообщая ей своё качество неограниченности. И вместе с тем центрально-осевой принцип удерживает всю структуру от распада, создавая некое внутреннее тяготение, сжимающую силу, уравновешивающую расширение. Получается, что структура дышит; подобно всему живому, содержащемуся в ней, она как бы делает вдохи и выдохи, в принципе - одновременно, во времени - поочерёдно, в некоей ритмически организованной последовательности.
     - У меня вопрос, Изамбар: что значит "в принципе"? "В принципе" было, пока точка не начала двигаться. Ведь по твоей теории время порождено её движением.
     - Принимается! - радостно воскликнул Изамбар, поднимая обе руки. - Великолепно, Доминик! На этот раз ты поймал меня!- Похоже, математик испытывал наивысшее удовлетворение, сродни подлинному счастью. - Я неверно подобрал слово. Я сделал это почти что нарочно, - сознался он, немного смущаясь, и щёки его слегка порозовели. - Мне было важно привлечь твоё внимание к проблеме, которую я условно назову двойственностью времени. Но прежде стоит попытаться дать формулировку предмету исследования. Тут должны сойтись и твоя астрология, и моя геометрия. Итак, Доминик, что, по-твоему, есть время?
     - "Время - величина геометрическая. Четвёртое измерение", - на память процитировал епископ. - Я не размышлял об этом так глубоко, как ты, Изамбар. И мне, приходится признать, вовсе не дано мыслить с присущей тебе свободой. Мне остаётся лишь повторять вслед за тобой. Признаюсь, из всего, что я успел прочесть, более всего меня заворожили твои рассуждения о времени как о четвёртом измерении четырёхмерной стереометрии. Мне показалось, ты отрицаешь существование трёхмерного пространства вне времени. "Вне времени - тайна недоступная разуму. Точка, в которой заключено всё", - пишешь ты. Несмотря на всё твоё пифагорейство и твою любовь к грекам, твоя геометрия, Изамбар, выходит за рамки метафизики. Ты цитируешь Аристотеля и Гераклита, ссылаешься на Платона, восхищаешься пентаграммой, но это не мешает тебе включить время как ещё одно измерение в идеальный геометрический мир, который античные философы, ты отлично знаешь, рассматривали именно in principio и который даёт тебе логическое основание для утверждения, с такой безмерной радостью и готовностью признанного тобою ошибочным. Правда, в случае его верности твоя структура дышать перестанет.
     - Здесь, опять же, нет противоречия, - счёл нужным пояснить Изамбар. - Просто я сохраняю за собой право на два подхода к геометрии. Первый предполагает в ней науку о мышлении в плоскости и в пространстве, мышлении, выражающем себя в построении фигур, в принципе как бы уже существующих (то есть твоё замечание совершенно верно). Первый подход позволяет мне, в согласии с Аристотелевой традицией, условно обозначить бесконечную Вселенную миров как сферу сфер. Второй подход изложен в цитируемом тобой отрывке и, согласно ему, моя геометрия есть наука о движении точки во времени и пространстве.
     -Я помню, - кивнул монсеньор Доминик. - Ты ничего не отрицаешь, ничего не противопоставляешь… Но твой второй подход неслыханно смел и необычен. Он фактически превращает твою геометрию в науку о движении вообще. Разве не так?
     - Так, Доминик.
     - Так вот я определил бы время как характеристику движения. Прежде всего - небесного движения звёзд и светил.
     - А движение? Как бы ты определил само движение, в общем смысле, но уже вне зависимости от времени?
     Епископ наморщил лоб.
     - В общем смысле? Ну, пожалуй, движение есть изменение положения, состояния, качества - словом, любое изменение.
     - Верно, - одобрил Изамбар с явным удовольствием. -И абсолютно точно. Не сомневаюсь, ты быстро освоишься с арабской алгеброй. Мне остаётся лишь добавить, что всякое изменение носит либо внешний, всем заметный характер, либо же характер скрытый, внутренний, однако и во втором случае, как ты уже заметил раньше, тайное рано или поздно станет явным и выразится качественно.
     - Ты можешь привести примеры?
     - Разумеется, Доминик. Скажем, беременность. В первые месяцы она совершенно незаметна со стороны. Но плод во чреве матери растёт, развиваясь в полноценное тело её будущего ребёнка до тех пор, пока не достигнет качественно нового состояния, в котором способен существовать самостоятельно, и тогда совершается чудо рождения нового человеческого существа. Вижу, однако, что мой пример тебе не по вкусу, так как по твоим понятиям монаху не пристало говорить о таких вещах. Я приведу другой. Если в рождении тебе видится нечто неприличное и постыдное, давай возьмём смерть. Жизнь каждого смертного есть ни что иное, как движение к смерти, и когда смерть наступает, смертный перестаёт быть смертным. Рождение и смерть - суть два основных качественных изменения, претерпеваемых людьми вместе с другими существами известного нам мира. У нас есть две точки отсчёта времени человеческой жизни. Ты слышишь, Доминик? У каждого из нас, кроме общего, космического времени, о котором ты говоришь, есть и своё собственное, только его. Это отрезок между названными мною точками. Твой Зодиак замыкает его в круг, и всё же у каждого существа остаётся право на своё время и маленький, но реальный шанс не лишиться бесценного дара свободы, а именно - жить Настоящим. Осознание своего времени открывает трёхмерному человеку четвёртое измерение. Структура Вселенной подобна структуре всего живого, в ней пребывающего. Она дышит, она колеблется, пульсирует, течёт, движется, непрестанно изменяется и остаётся неизменно целостной. Движение Жизни выражено в каждой Стихии. Земля как элемент тверди кажется неподвижной, но, подобно моей абстрактной схеме Вселенной, Земля дышит ветрами. Она полна внутреннего движения, о котором мы узнаём лишь тогда, когда бушует океан, просыпаются вулканы, трясутся и сдвигаются горы. Подобно Земле как живому вселенскому телу, и плоть наша соткана из Стихий, как ты знаешь. И живы мы не оттого, что имеем твёрдую плоть, но той Жизнью, что течёт, дышит и движется в нас; она же делает нас способными осознаваь это течение, движение и дыхние.

11 12 13 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Страница № 14 15 16

Повесть "Другое время" публикуется в сокращении.
Автор готов рассмотреть любые предложения относительно издания этой книги.

web design by Alex Wave

Сайт создан в системе uCoz